Строгино глазами девчонки

А.Х., строгинка до глубины души

 

Новая эпоха… Новое и неизвестное всегда пугает. Не удивительно, что, собирая игрушки в большой мешок — как мне казалось, очень компактно, — я ревела: «Не хочу переезжать! Я так люблю нашу квартиру!!!» Родителям, наверное, тоже не очень хотелось уезжать с родной Пресни в новый район где-то на отшибе, «без инфраструктуры»… Первый смотровой ордер был в дом недалеко от магазина «Мясо-рыба» — в тех девятиэтажках потом, говорили, общежития сделали. А может, это были общежития для строителей, как говорят краеведы? Не знаю точно.

Строгино глазами девчонки
Старейшая строгинская аптека. © А.Х., фото, 1980-е.

Со следующим смотровым ордером поехали вчетвером — родители, бабушка и я. Дом большой, белый, тополя во дворе высоченные, на подъезде надпись крупно: «Аптека». А вроде и ничего так… Дальше сборы пошли заметно веселее. Когда 2 декабря родственники, обладавшие страшным богатством — не то жигулёнком, не то москвичонком — и посему деятельно помогавшие с переездом, привезли нас с бабушкой в одиннадцатый дом вместо седьмого, тут-то и пригодились мои впечатления от вывески на подъезде: «Нам не сюда, нам в аптеку, у нас там аптека!». Светлая память той аптеке — она проработала около 35 лет и лишь совсем недавно съехала в никуда… Три квартиры на первом этаже до сих пор так и стоят ничейные, а строгинцы по старой памяти ещё года два-три потом захаживали к нам и очень удивлялись, что аптеки больше нет.

Строгино глазами девчонки
Всё та же аптека… © А.Х., фото, 2008

А тогда… По двору раздавался клич: в аптеку детский гематоген привезли! И мы, считая копейки, неслись покупать по два батончика сразу, хотя вообще-то полагалось по одному в одни руки. А уж сколько сиропа шиповника куплено было буквально из-под прилавка (тоже заведомо больше положенных «двух штук в руки»)! Самая массовая детская игра, которую мне довелось когда-либо видеть в тогдашнем московском дворе — это игра в аптеку: играл полдня без перерыва весь двор, увлечённо, каждый тащил какие-то скляночки, бинтики, облатки от съеденных взрослыми таблеток, купля-продажа шла на ура, к «прилавку» стояла очередь… за прилавком стояла соседская девочка — по праву придумавшей эту игру она и была главной.

А в яблоневый сад ходить запрещалось, потому что через дорогу. Именно поэтому играть в нём в прятки было особенным наслаждением, особенно будучи в зелёном платьице в цвет травы — меня никто ни разу не смог отыскать в зарослях! Кусты смородины и крыжовника по краю сада быстро прекратили своё существование, не выдержав натиска маленьких варваров, яблони же долго ещё героически терпели подросших девчонок, сидящих на ветках и болтающих ногами над головами у прохожих. Тётки (старые, лет сорока, наверное) возмущались, взывали к нашей совести, сами же при этом собирали яблоки и везли на Щуку — продавать на рынке (шло на ура). Но это всё было потом, позже, а пока — ежеутренний марш-бросок в детский сад, на Пресню, в бамбуковом лесу из сплошных взрослых ног — 137-й и 277-й ходили достаточно часто, чтобы в них можно было утрамбоваться практически с первого или второго захода, и меня, как это ни удивительно, даже ни разу не затоптали в потёмках! Полгода таких поездок — и последний год перед школой я провела дома.

Вдали школа 89, ближе — ЖЭК-15, второй этаж которого теперь занимает музыкальная школа им. Докшицера. © А.Х., фото, 1988
 

После просторной однокомнатной  квартиры на Пресне, где можно было кататься на велосипеде от стола к балкону и обратно — целых полтора метра! — новая квартира казалась вообще бескрайней.

Привет дяденьке-архитектору… (Фото с сайта kotomatrix.ru)

Лишь став взрослой, я сумела оценить и размеры той однушки в пятиэтажке — «по стойке смирно» на четверых, — и несовершенство строгинского жилья… Но что с чем сравнивать — не коммуналка, не койка в комнате на 20 человек, а настоящее отдельное жильё! К тому же во дворе — детский сад (в который меня не взяли — он моментально заполнился), школа (которую до сих пор обхожу, невольно вжимая голову в плечи, но которой благодарна за друзей на всю жизнь), тополя во дворе — большущие, оставшиеся нам в наследство от совхозного яблоневого сада… Собственно, там три ряда деревьев — тополя, липы и берёзы, и завершал конструкцию ряд жёлтой акации. Мне очень странно нынче смотреть на старые фотографии Строгино — лысый район без никакой растительности! Для меня оно всегда было зелёным.

Вид на Строгино с Щукинского моста. ©С.Х., слайд, 1992

Район был маленьким, компактным и удобным: у нас аптека, в угловом подъезде соседнего дома по Катукова — булочная, в дальнем конце дома — продуктовый, тоже на первом этаже (потом там поселилась музыкальная школа), в соседнем подъезде — опорный пункт милиции, дальше — парикмахерская (так что Большая Весенняя Лужа по весне, занимавшая половину длины дома, была не только мокрая и глубокая, но ещё и ароматно-волосатая — парикмахеры не особо заморачивались поиском помойки). Поликлиники — детская и взрослая — располагались в соседнем доме 11 (22-этажного дома 9, где теперь почта и Сбер, тогда не существовало, на его месте росли тополя, а мы не задумывались, почему пропущен номер 9 в нумерации домов).

Такое мироустройство было невероятно удобно: как только из окна мы видели, что подъезжал грузовик с надписью «Хлеб», надо было скорее нестись в булочную, чтобы успеть ухватить свежий хлебушек в первых рядах, — это была не столько моя обязанность, сколько почётное право. Однажды в этой булочной папа поставил меня в очередь, а сам ушёл в продуктовый. Собственно прилавок был в большой комнате трёхкомнатной квартиры, очередь стояла вдоль весьма чумазого коридора, выползала на площадку, далее хвост её спускался по лестнице и торчал из подъезда. Когда наконец-то я подошла к прилавку (он был тогда несколько выше меня) и продавщица протянула мне батон — я была просто счастлива: батон был не обыкновенный, а наполовину плоский, такого не было ни у кого! Я побежала из булочной, предвкушая, как обрадую всех дома, и не обращая внимания на крики из очереди — мол, девочка, вернись, поменяй! — но увы, была отловлена на выходе папой, вернувшимся уже из магазина… Продавщица вяло огрызалась, но батон ему почему-то поменяла. День померк — это был самый обычный батон за 18 копеек, такие были у всех…

Поликлиника была тоже в трёхкомнатной квартире. Доктор принимал в самой дальней комнате, в смежной стояли банкетки для ожидающих пациентов. Гардероба не было, и верхнюю одежду оставляли прямо на банкетке. Почему-то мама оставила под пальто ещё и сумку… Дальше были мамины слёзы, мои причитания, поход в милицию (очень удобно, что она в соседнем подъезде!) и уже совсем вечером — звонок соседки в дверь: не ваша ли сумочка? — Ура, всё на месте, за исключением денег!!! Воры оказались порядочными: изъяли деньги (всю свежеполученную зарплату) и, посмотрев в паспорте прописку, подбросили сумку в подъезд.

Овощной («Овощи – фрукты») был, как сейчас говорят, «центром притяжения»: туда иногда привозили бананы! Настоящие, жутко зелёные и твёрдые, по два кила в руки! (Иногда, если повезёт, можно было и три ухватить.) Очередь за ними начиналась с утра и до последнего банана. В очереди можно было читать книжку или поддерживать философские беседы с окружающими тётеньками. С часу до двух магазин закрывался на обед, очередь расходилась, предварительно пересчитавшись и написав каждому номерок на руке. Ко мне относились с уважением: не каждый дошкольник умел считать до ста! Как правило, после обеда стоять в очереди оставалось всего час-другой — и вот оно, заветное богатство, дозревавшее потом на кухне пару недель до бледно-жёлтого, почти съедобного состояния! Слева от входа в Овощном был отдел соков — нет-нет, не в одинаково-пакетной униформе! — соки были живые, холодные, различались по цвету, случался даже берёзовый, но я так ни разу и не отважилась его попробовать, предпочитая виноградный или яблочный. Об одноразовой посуде мы тогда и не догадывались.

Рядом с Овощным была палатка с гуляшом (кажется, по 2-10 за кило), продавщица, едва завидев меня, уже сама накладывала в пакет два килограмма. Ну и, конечно же, всякие мелкие радости вроде «Союзпечати», где можно было разжиться стержнем к шариковой ручке, «Мороженого» с вафельными стаканчиками и «Табака», где продавали ещё и настоящие серебряные цепочки, страшно дорогие, по рублю и выше (серебряным было всё, что не золотое). Мама, правда, почему-то не торопилась покупать это «настоящее серебро».

Постепенно росла я, росло и Строгино. В нём обнаружился Строгинский бульвар с Двухэтажкой, называвшейся так потому, что на первом этаже были продукты, на втором — настоящий универмаг! Там продавались заколки, шпильки, маленькие куколки и духи «Красная Москва», маленький флакончик за 2 рубля 34 копейки. Я долго собирала копеечки, уроненные на асфальт нерадивыми гражданами, а когда насобирала наконец нужную сумму, почему-то так и не решилась купить духи. Думала, что их продают только взрослым. Рядом с магазином был пустырь, на нём иногда устраивали ярмарки. Именно там я в конце восьмидесятых долго выбирала между «Мёдом пчелиным» и «Мёдом казахским» и купила-таки казахский — он был страшно дорогой, рублей пять, кажется,  зато в красивом деревянном бочонке. Теперь на месте того пустыря — торговый центр «Дарья».

На Строгинском бульваре было неинтересно, там много лет стоял дурацкий бетонный забор — какое-то метро искали… В середине бульвара был тёмно-синий комбинат «Надомный труд», говорили, что там работают глухонемые, и мы на всякий случай боялись. Теперь в этом здании «Пятёрка» и «Авто 49». В конце бульвара — магазин «Океан», весьма популярный у строгинцев, нынче это ресторан «Строгинская гавань».

Вернисаж на Строгинском. © С.Х., слайд, 1988

На другой стороне бульвара, в торце, в 22-этажке, почти с самого основания Строгино жил большой и очень красивый Художественный салон. Туда ходили если не покупать, то любоваться. В 1990-е он начал как-то съёживаться, всё уменьшался и уменьшался в размерах, наконец съехал в тесную каморку к Янтарю — и пару лет как безвременно нас покинул. А тогда, в конце 1980-х, недалеко от Худсалона по выходным работала уличная выставка строгинских художников.

 

Ул.Катукова, слева за кадром трамвайный круг, справа забор, за которым потом построили Янтарь и ВШЭ. © А.Х., фото, 1988
На этом месте теперь бассейн «Янтарь». © С.Х., слайд, 1988

Тогда берег ещё не был застроен, не было ни стадиона с бассейном, ни здания Вышки (изначально оно строилось для МИЭМа), ни домов, закрывавших вид на залив… Был только огромный массив с перепадом высот и автостоянкой на краю. Он был обнесён низеньким бетонным заборчиком, таким же, как наша школа, и в этом заборчике, цепляясь за него стволом и ветками, росла яблоня. Её было ужасно жалко, когда началась наконец стройка.

 

 

Был ещё магазин «Мясо – Рыба», или Мясорыбка, и Универсам на горке, он же 36-й, он же единственный. На втором этаже в нём был отдел заказов, ветеранам (а моя бабушка — ветеран Великой Отечественной) по удостоверениям полагались наборы из продуктов, в которых было что-нибудь вкусное и непременно что-нибудь просроченное, можно было выбирать, но отказаться от испорченного было нельзя. В 1991 году мы ждали гостей, и я побежала с утра в магазин за куском сыра и ещё чем-нибудь. Облом был страшный: это был день павловской деноминации, и Универсам торговал из дверей исключительно молоком и кефиром. Несколько позже, когда из всего разнообразия продуктов на прилавке чаще всего можно было увидеть лишь дрыхнущую кошку, в том же Универсаме мне довелось наблюдать картину: продавщица из дверей подсобки выталкивает с силой тележку со сметаной, дальше налетает толпа пираний — и через минуту пустая тележка лежит на боку, а я, разумеется, остаюсь без сметаны. К чуть более раннему времени относятся крики продавщиц кассиршам через весь зал: «Не бейте сметану, её уже нет!» (тогда надо было отстоять очередь к прилавку, получить клочок бумажки с нацарапанным карандашом номером отдела и стоимостью, потом отстоять очередь в кассу и с чеком вернуться обратно к прилавку за продуктом.

Напротив Универсама была вторая, она же последняя, строгинская аптека — она так и осталась на том же месте, только бренды аптечные за это время сменились уже многократно.

Ещё у нас было целых две музыкальных школы. Вернее, это сейчас их две (а может, и больше), а в самом начале была одна — в розовом здании ЖЭКа напротив Универсама. Дома было пианино почтенного возраста, и мне ужасно хотелось учиться играть, но увы, объявление о наборе учеников было замечено слишком поздно, уже в сентябре 1980-го, и к набору я тогда опоздала, пришлось заниматься просто с учительницей.

 Район осваивался постепенно. Улица Твардовского была где-то за горизонтом, а вот Таллинская с одного краю была знакома: там жила моя детсадовская подружка, тоже с Пресни. В середине 1980-х в её день рождения 4 апреля мы целой толпой девчонок отправились под наблюдением её папы гулять сначала в берёзовую рощу — ту, что за трамвайным кругом, тогда она была больше раза в два, если не в три, — а оттуда в карьеры — это было совсем рядом, там, где теперь трамвайное депо, а тогда были горы песка. Было невероятно тепло, больше +20, и мы бегали по песку босиком. До того я была в карьерах только один раз, помню, что по дну там тёк какой-то ручей. Потом ходил слух, что в карьерах засыпало какого-то мальчика песком насмерть…

Слухи были основным поставщиком новостей. По телевизору интересного было мало, ну разве что «В гостях у сказки» и ещё похороны Брежнева — тогда ровно в полдень на кольцевой (она была именно кольцевой, а не МКАДой!) остановились и протяжно гудели грузовики, и нас распирала гордость: наше Строгино участвует во всенародном событии! Девять лет спустя по этой же кольцевой шли танки, это был август 1991-го…

Не было поначалу даже телефонов, их поставили года полтора спустя, и звонить надо было бегать на угол Катукова и Кулакова, где поворот трамвая, недалеко от «Фотографии» (в которой ни разу за всё время её 42-летнего существования никто так и не смог сфотографироваться нормально, чтобы можно было показать фото кому-то). Будки хотя и были с дверями, но разговор всё равно был слышен, и вскоре после переезда так ограбили наших соседей: девочка звонила маме на работу, и какая-то мошенница подслушала, как маму зовут, явилась вслед за девочкой к ней домой и сказала, что её мама (тут она назвала её по имени) просила забрать ковёр и ещё столовые приборы нужны, и девочка сама помогла упаковать всё. Мы тогда были доверчивы, даже не всегда запирали двери квартир…

На другой стороне Кулакова, напротив телефонных будок, была стоянка такси — практически на повороте дороги. Никакого вызова по телефону тогда не было, и когда надо было переезжать на дачу — это была целая эпопея: папа с утра шёл на угол и дожидался, пока там объявится свободное такси-универсал. Таксисты тогда выбирали пассажиров, а вовсе не наоборот…

Рядом, в таком же двухэтажном строении, как и «Фотография», располагался «Ремонт квартир» — очень крутая контора, в которой нужно было сначала установить хорошие отношения с «нужными людьми», и только после этого можно было надеяться, что тебе достанутся какие-нибудь не самые поганые обои. Семь лет с момента въезда в новую квартиру мы прожили на жёлтом линолеуме в мелкую-мелкую сеточку, в которую моментально въедалась вся пыль, так что периодически приходилось устраивать генеральное оттирание полов жёсткой щёткой с мылом. Когда наконец-то состоялся ремонт — этот кошмар был забыт.

В центра кадра виден Коричневый дом. © А.Х., фото, 1988

Дальше по Катукова направлению к мосту были прачечная, химчистка… Но, собственно, моста-то тоже сразу и не было! Когда строили Щукинский мост (если смотреть со стороны Строгино, он всегда будет Щукинским, в отличие от Тушинского), ещё стояли последние деревенские дома — на месте нынешнего Коричневого дома (его ещё, оказывается, именовали шоколадкой, но это прошло мимо меня, у нас он всегда был, есть и останется Коричневым домом). В самом конце 1980-х там открыли пекарню, в которой продавали изумительный свежий хлеб — «Батон франзуцкий», как было написано однажды на ценнике. Тогда у меня не было с собой фотоаппарата, а о мобильниках, тем более умеющих фотографировать, ещё и не слыхивали.

Вообще о строгинской топонимике следовало бы рассказать отдельно… Пожалуй, этому и надо будет посвятить следующую часть моего рассказа.

 

Обсуждение: 1 комментарий
  1. ayavets
    Ответить

    Анна, огромное Вам спасибо за этот текст! Аж воспоминания накатили… Я вырос на улице Катукова, дом 16 корпус 1, прямо около Универсама «на горке». Любимым развлечением было ходить с мамой в Универсам на второй этаж (сейчас там, кажется, «Спортмастер») и пить «автоматный» (то есть, в переводе с моего детского, «томатный») сок с солью из соковых «месилок» (до сих пор не знаю, как называются эти штуки, такие прозрачные «аквариумы», в которых сок перемешивался каким-то встроенным миксером).
    А насчёт музыкальной школы — я ходил в ДМШ номер 78 (которая сейчас имени Майкапара); когда я в неё поступил в 1991 году, она была в здании ЖЭКа за Мясорыбой. Потом уже, в середине 90-х, она переехала напротив Универсама, за «Макдональдсом», где находится до сих пор.

Оставить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.

Что будем искать? Например,Моё Строгино

Мы в социальных сетях